"Блокадная книга", написанная с соавторстве Даниилом Граниным и Алесем Адамовичем - суровая книга правды о блокадном Ленинграде. Ее страницы - ожившие воспоминания блокадников о муках и страданиях в осажденном городе, о голоде, смерти и жажде жизни. Героизм и мужество, слава и бессмертие ленинградцев, выстоявших в нечеловеческих условиях и защитивших свой город, поражают умы и сердца людей, живущих на Земле. Блокадная книга - одно из самых впечатляющих документальных произведений. В начале семидесятых годов авторы взяли интервью у нескольких тысяч ленинградцев. Их рассказы - жесткие и откровенные, без прикрас - и вошли в книгу.

Может быть, вы её уже читали. Может быть, решитесь когда-нибудь прочитать. Может быть, никогда не возьмёте в руки. Но тогда прочитайте хотя бы эти цитаты из дневников и воспоминаний блокадников. От них разрывается сердце. Но мы обязаны знать.

1. "В перечне блокадной еды всякое можно найти — конопляные зерна от птичьего корма, и самих канареек, и дроздов, и попугаев, собирали мучной клей от обоев, извлекали его из переплетов, вываривали приводные ремни, ели кошек, собак, ворон, потребляли всякого рода технические масла, использовали олифу, лекарства, специи, вазелин, глицерин, всевозможные отходы растительного сырья."

2. "Из шелухи я делала котлеты картофельные, из дрожжей суп дрожжевой делала. Потом клею мне дали. Из клея сделала студень (клей вот этот, которым клеют). Я не могла есть, а Валя ела. Она ела с удовольствием этот клей как студень"

3. "Ты мне хоть корочку хлебца принесла?» — он спрашивает. Такой тощенький, одни косточки. И в этой белой рубашечке, ну просто как смерть какая! "

4. "По дороге, на Кирилловской, около дома 22, брошены два покойника. Вот идешь, и хоть бы что! До чего притуплено все, явление считается обычным, как будто так и надо, уже не коробит этот случай, мы уже привыкли к нему."

5. "Я дочку на плиту, тряпками накрою, а сам на завод. Потом прихожу. Бурдой накормлю, чтобы она не умерла. Так и бегал. Прибегу, накормлю ее, переодену, понимаете? И убежал. А она опять одна! Я думал, что она озвереет. Я другой раз прихожу, открываю дверь, а она стоит — маленькая девочка одна в квартире. Ведь все там умерли."