СУБЪЕКТЫ ГРАЖДАНСКО-ПРАВОВОЙ ОТВЕТСТВЕННОСТИ ЗА КОРРУПЦИЮ

С.А. БОЧКАРЕВ

Бочкарев Сергей Александрович, заместитель начальника Главного управления по надзору за расследованием особо важных дел Генеральной прокуратуры РФ, доктор юридических наук.

В статье рассмотрены вопросы о составе субъектов, подлежащих привлечению к гражданско-правовой ответственности за совершение коррупционных правонарушений, вызывающие значительные споры на практике. В связи с этим проанализированы аргументы ответчиков и доводы прокуроров, участвующих в рассмотрении антикоррупционных исков. Приведена точка зрения судов различных инстанций по "резонансным делам". Их выводы сопоставлены с правовыми позициями Конституционного Суда РФ. По результатам обеспечено выявление буквального и системного толкования действующего законодательства. При анализе использован опыт участия прокуроров Генеральной прокуратуры в судебных разбирательствах по этой категории исков.

Ключевые слова: прокурор, антикоррупционный иск, противодействие коррупции, доходы, расходы, ответственность, солидарная ответственность, государственная служба.

The Subjects of Civil Responsibility for Corruption

S.A. Bochkarev

Bochkarev Sergey Alexandrovich, LLD., Deputy Chief, General Department for Supervision over Investigation of Serious Cases, Prosecutor General's Office of the Russian Federation.

The article studied the issues on elements of subjects subject to civil responsibility for commission of corruptive delinquencies provoking considerable disputes in practice. In this regard, the arguments of defendants and claims of public prosecutors participating in consideration of corruption related lawsuits were analyzed. It described an opinion of courts of different instances about "high-profile" cases. Their conclusions correlated to legal positions of the Constitutional Court of the Russian Federation. As a result, it ensured identification of literal and systematic interpretation of effective legislation. In the course of analysis, it used the experience of public prosecutors of the Prosecutor General's Office of the Russian Federation in judicial proceedings in this category of lawsuits.

Key words: public prosecutor, an anti-corruptive lawsuit, combating corruption, revenues, expenditures, responsibility, joint responsibility, civil service.

Вопрос о необходимости ответственности за коррупцию выглядит бесспорным. С первых лет формирования современной России в 1990-х гг. государство определилось в своем негативном отношении к коррупции. До создания устойчивых институтов власти и издания отраслевых законов на уровне указов Президента РФ было признано, что коррупция в органах управления ущемляет конституционные права и интересы граждан, подрывает демократические устои и правопорядок, дискредитирует деятельность государственного аппарата и извращает принципы законности.

Тогда же по отношению к госслужащим были сформулированы основные запреты: заниматься предпринимательской деятельностью; оказывать любое не предусмотренное законом содействие физическим и юридическим лицам с использованием своего служебного положения и получать за это вознаграждение, услуги и льготы; самостоятельно или через представителя принимать участие в управлении хозяйствующими субъектами, выполнять иную работу на условиях совместительства (кроме научной, преподавательской и творческой) <1>.

--------------------------------

<1> См.: Указ Президента РФ от 4 апреля 1992 г. N 361 "О борьбе с коррупцией в системе государственной службы" (ныне утратил силу).

Законодательство 2000-х гг. приняло эстафету и обеспечило преемственность в деле противодействия коррупции. Оно отнесло неотвратимость ответственности за совершение коррупционных правонарушений к принципам противодействия коррупции и продолжило формировать в обществе нетерпимость к коррупционному поведению. Вовлекло в противодействие коррупции не только правоохранителей, но и каждый орган власти. В дополнение к прежним представлениям в ст. ст. 13 и 14 Федерального закона от 25 декабря 2008 г. N 273-ФЗ "О противодействии коррупции" был дан четкий ответ на вопрос о круге лиц, ответственных за коррупционные правонарушения. Законом к ним отнесены как физические, так и юридические лица.

В отличие от вопроса о противоправности коррупционного поведения на практике острую дискуссию вызывал вопрос о конкретном составе субъектов, которые могут привлекаться к гражданско-правовой ответственности за совершение коррупционных правонарушений. Актуальность этому вопросу придает не только нежелание широкого круга лиц быть уличенными в коррупции и испытать на себе действенность принципа неотвратимости наказания. От его правильного разрешения напрямую зависит объем имущественной массы, которую должностные лица, как правило, не аккумулируют "на себе", а рассредоточивают на подконтрольных и аффилированных им лицах, формально не являющихся субъектами государственного контроля.

Чиновники и их представители в судебных процессах по антикоррупционным искам прокуроров часто стараются сформировать мнение о том, что гражданско-правовой подход к этому вопросу отличается от общеправового и уголовно-правового в частности, согласно которым к ответственности привлекается любое лицо, осознанно и целенаправленно участвовавшее в коррупционном преступлении в том или ином качестве. Например, как дающий и получающий взятку (ст. 290 и 291 УК), так и тот гражданин, который способствовал им в достижении значимого для них результата либо в реализации достигнутого ими соглашения (ст. 291.1 УК).

По убеждению процессуальных оппонентов, ответчиками по такой категории дел могут быть признаны только должностные лица, как подотчетные и подконтрольные государству субъекты. В связи с возложением на себя властных функций они одновременно и добровольно принимают установленные для них запреты, ограничения и обязательства, обеспечивающие их открытость, честность и добросовестность, а в целом доверие общества к власти, которую они с момента назначения на должность олицетворяют. Поскольку иные лица не обременены выполнением административно-хозяйственных и организационно-распорядительных полномочий в государственных, муниципальных и местных органах, то они не обязаны держать отчет перед обществом о своем имущественном положении, доказывать законность происхождения имущества и тем более нести ответственность за отсутствие легальных источников дохода.

В подтверждение своей позиции они ссылаются на положения Федерального закона от 3 декабря 2012 г. N 230-ФЗ "О контроле за соответствием расходов лиц, замещающих государственные должности, и иных лиц их доходам", устанавливавшего организационные основы осуществления контроля за соответствием расходов лица, замещающего государственную должность, расходов его супруги (супруга) и несовершеннолетних детей доходу этого лица и его супруги (супруга). Поскольку этим Законом определен конкретный перечень должностей, в отношении которых осуществляется контроль за расходами, то из этого следует, по мнению некоторых оппонентов, закономерное утверждение о том, что механизм обращения в казну государства неправедно нажитого имущества не может распространяться на иных лиц.

Ссылки на положения Федерального закона от 3 декабря 2012 г. N 230-ФЗ представляются несостоятельными. Его интерпретаторы упускают из виду, что функцией контроля за доходами он наделяет те органы и учреждения, в которых работают госслужащие. В их составе выделяет подразделения кадровых служб и устанавливает для них перечень лиц, в отношении которых они вправе проводить контроль за расходами и доходами. В связи с этим выглядит вполне разумным и естественным то, что кадровые службы не могут проверять тех субъектов, которые не состоят в трудовых отношениях с их работодателем. Закон не устанавливает перечень лиц, подлежащих привлечению к ответственности за совершение коррупционных правонарушений либо освобожденных от этой ответственности. Не содержится таких ограничений и в положениях подп. 8 п. 2 ст. 235 ГК РФ, предусматривающей возможность обращения в доход Российской Федерации имущества, в отношении которого не представлено сведений о его приобретении на законные доходы. Статья не указывает на лиц, к которым она применима либо не применима.

Далее нужно обратить внимание на положения ст. 10 Федерального закона от 25 декабря 2008 г. N 273-ФЗ и прийти к выводу о том, что законодатель никогда не недооценивал суть и масштаб коррупционных правонарушений, потенциальный круг лиц, который может быть вовлечен либо в их непосредственное совершение, либо в извлечение от них выгод. При раскрытии понятия "конфликт интересов" указано, что получателем от исполнения лицом своих должностных обязанностей дохода в виде денег, имущества, услуг, результатов работ и преимуществ могут выступать состоящие с должностным лицом в близком родстве или свойстве лица (родители, супруги, дети, братья, сестры, а также братья, сестры, родители и дети супругов и супруги детей). К числу выгодоприобретателей от коррупционной деятельности Закон отнес и граждан с организациями, которые связаны с должностным лицом либо состоящими с ним в близком родстве или свойстве лицами имущественными, корпоративными или иными близкими отношениями.

С учетом понимания законодателем реальной обстановки представляется закономерным то, что положения ст. 13 и 14 Федерального закона от 25 декабря 2008 г. N 273-ФЗ об ответственности распространены им не только на лиц, замещающих должности в органах государственной власти, но и на физических и юридических лиц, участвовавших в совершении коррупционного правонарушения. Указанные нормы сформулированы максимально широко и без малейших предпосылок для их ложной интерпретации, без обнадеживания на существование категории граждан, на которых не распространяется конституционный принцип равенства всех перед законом и судом (ст. 19 Конституции РФ).

Таким образом, круг физических и юридических лиц, который может быть привлечен к гражданско-правовой ответственности, не определяется в системе действующего законодательства Российской Федерации каким-либо перечнем, а напрямую зависит от факта совершения или участия в совершении тем или иным лицом коррупционного правонарушения.

Классический пример применения названной совокупности норм на практике в их системном и буквальном толковании - решение Никулинского районного суда г. Москвы от 1 декабря 2017 г., вынесенное по иску Генеральной прокуратуры РФ к бывшему полковнику МВД России Захарченко и его близким лицам о взыскании с них имущества стоимостью свыше 9 млрд руб. Из итогового акта следует, что суд отклонил доводы многочисленных родственников должностного лица о том, что они не являются госслужащими, в связи с чем не обязаны декларировать имущество и представлять сведения о его приобретении на законные доходы. При этом суд сослался на взаимосвязанные положения ст. 13 Федерального закона от 25 декабря 2008 г. N 273-ФЗ, предусматривающей ответственность граждан, возможность привлечения их к гражданско-правовой ответственности, и ст. 10 этого Закона, указывающей на родственников и близких лиц, которые могут получать выгоды от совершения должностным лицом коррупционных правонарушений. Далее суд исследовал имущественное положение каждого из ответчиков, установил наличие у них явно несоразмерного законным доходам имущества и отсутствие доказательств его легального происхождения.

Затем на основании представленных прокурором доказательств суд определил, что ответчики имели доступ к получаемым Захарченко из незаконных источников доходам, хранили их и пользовались ими, регулярно получали от Захарченко средства на содержание и ведение образа жизни высокообеспеченных лиц. В отличие от них только главный ответчик имел реальную материальную возможность приобрести спорное имущество и содействовал его покупке либо для собственных нужд, либо для потребностей соответчиков в силу родственных или близких отношений. В свою очередь, близкие Захарченко лица, как отметил суд, имели представление об официальном уровне его дохода, однако получали от него денежные средства, обеспечивали их сохранность и учет, тратили на свои нужды, регистрировали на себя движимое и недвижимое имущество несмотря на то, что их стоимость значительно превышала размер его заработной платы.

Схожая ситуация выявлена Нижегородским районным судом г. Нижнего Новгорода по иску Генеральной прокуратуры РФ к бывшему главе Республики Марий Эл Маркелову и другим соответчикам. По результатам разбирательства установлено, что Маркелов использовал служебное положение и властные полномочия для осуществления предпринимательской деятельности путем создания 3 юридических лиц и приобретения долей в уставных капиталах 6 предприятий через доверенных и аффилированных с ним лиц в целях извлечения прибыли и неосновательного обогащения (совокупная стоимость имущества превышает 2 млрд руб.).

Для сокрытия фактически принадлежащего ему имущества и неподотчетного приобретения нового Маркелов расторг брак. Затем по мере поступления из незаконных источников недвижимости регистрировал ее либо на бывшую супругу, ее мать - Т. Старыгину, либо на близкое лицо (вдову его умершего отца) путем оформления фиктивных сделок купли-продажи.

Нередко должностные лица опосредуют свою связь с бизнесом или имуществом путем использования не физических, а юридических лиц. В связи с этим по искам Генпрокуратуры к бывшему главе Серпуховского района Московской области Шестуну в качестве ответчиков было привлечено 20 фирм, бывшему главе Клинского района этого же региона Постриганю - 12 организаций, каждая из которых, как было установлено, подчинялась этим лицам и выступала держателем их имущества. По иску Генеральной прокуратуры РФ к Абызову выявлено, что в период исполнения обязанностей федерального министра он вопреки запретам антикоррупционного законодательства продолжил заниматься предпринимательской деятельностью и управлять имуществом через офшорные компании, достигая тем самым скрытого от общества и незаконного обогащения.

По итогам судебного разбирательства Гагаринский районный суд г. Москвы сделал вывод о недоказанности ответчиками того, что зарубежные организации, опосредующие связь Абызова с компаниями-ответчиками, являются юридическими лицами, которые ведут реальную предпринимательскую или иную хозяйственную деятельность, имеют полноценные органы управления, обладают самостоятельностью и собственным усмотрением, свободны в установлении своих прав и обязанностей, способны приобретать и осуществлять гражданские права своей волей и в своем интересе, нести ответственность перед третьими лицами своим имуществом.

При таких обстоятельствах у суда не возникло сомнений в том, что перечисленные в иске зарубежные организации, опосредующие связь Абызова с компаниями-ответчиками, не определяли правовое и фактическое положение последних, не влияли на их судьбу, а поэтому находились в распоряжении Абызова и были подконтрольными ему номинальными структурами, используемыми для владения акциями АО "СИБЭКО".

С учетом установленных по делу обстоятельств и на основании положений Федерального закона от 8 июня 2015 г. N 140-ФЗ "О добровольном декларировании физическими лицами активов и счетов (вкладов) в банках и о внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации" суд классифицировал ответчиков: Абызова отнес к фактическим владельцам компаний-ответчиков и зарегистрированного на них имущества, а их акционеров и руководителей - к номинальным. При этом отметил, что владение активами через схему фиктивных структур было необходимо Абызову в период замещения им государственных должностей для сокрытия своего участия в организациях-ответчиках и сохранения фактической возможности в неподотчетном порядке определять их решения, в том числе по отчуждению зарегистрированного на них имущества, не представлять информацию о своем фактическом имущественном положении уполномоченным органам.

Здесь необходимо отметить, что выработанный судами подход к толкованию антикоррупционного законодательства по вопросу определения круга лиц, ответственных за совершение коррупции, проверен Конституционным Судом РФ и признан отвечающим требованиям Основного Закона. В рамках многочисленных определений суд разъяснил, что изъятие имущества у третьих лиц является допустимым, если доказано его приобретение за счет незаконных доходов госслужащего либо при его коррупционном содействии (Определения от 24 октября 2019 г. N 2949-О, от 30 июня 2020 г. N 1634-О, от 2 октября 2019 г. N 2656-О и др.).

Отдельный и не менее острый аспект составляет вопрос о возможности привлечения участников коррупционного правонарушения к солидарной ответственности, которая отличается от индивидуальной ответственности тем, что позволяет взыскивать весь объем неосновательного обогащения не только с должностного лица, но и со всех соучастников коррупционного правонарушения, его выгодоприобретателей. В силу принципа солидарности государство, не получившее полного удовлетворения от одного из должников, имеет право требовать недополученное от остальных должников.

По мнению подавляющего числа ответчиков, у прокуроров нет законных оснований требовать привлечения коррупционеров, их пособников и аффилированных им структур к указанному виду ответственности. Заинтересованность в таком подходе обусловлена корыстной мотивацией - желанием сузить круг подконтрольных лиц, с которых может быть взыскана нелегально заработанная и распределенная между ними имущественная масса. Чиновники стараются сосредоточить все негативные последствия, наступающие от рассмотрения антикоррупционных исков прокуроров, исключительно на себе - на них, как правило, никакого имущества формально не зарегистрировано, и взыскать в казну фактически нечего.

В подтверждение своей позиции оппоненты часто ссылаются на положения ст. 13, 14 Федерального закона "О противодействии коррупции" и подп. 8 п. 2 ст. 235, ст. 322 ГК, которые, по их убеждению, не содержат прямого указания на возможность привлечения ответчиков к солидарной ответственности. В свою очередь, прокуроры настаивают на солидарном виде ответственности и ссылаются на конкретные обстоятельства, свидетельствующие о том, что причиненный коррупционным правонарушением вред стал следствием совместного причинения. А лица, совместно причинившие вред, в силу ст. 1080 ГК отвечают солидарно.

Приморский краевой суд по иску Генпрокуратуры РФ к бывшему мэру Владивостока Пушкареву и 5 компаниям его родственников, в пользу которых он заключал муниципальные контракты, рассмотрел названные позиции сторон и принял решение о применимости к исследуемым правоотношениям положений ст. 1080 ГК. В подтверждение своей позиции суд обратил внимание на то, что антикоррупционный иск прокурора является средством защиты нематериальных благ общества - конституционно значимых ценностей (демократии, социального равенства, моральных устоев, справедливого функционирования экономики), а их защита обеспечивается гл. 59 ГК, в состав которой входит названная норма закона.

Также суд сослался на фактические обстоятельства, из которых следовало, что предприятия родственников Пушкарева участвовали в коррупционном сговоре, действовали не самостоятельно, добровольно ограничив свою дееспособность и подчинившись одному руководящему лицу. Коммерческие организации выступали на рынке как единый хозяйствующий субъект, действовали в едином экономическом интересе и передавали друг другу для исполнения указания. Более того, общества использовали полученную возможность извлечения дохода, поступившего к ним в результате оказанного Пушкаревым, как главой города, влияния на заключение с ними контрактов. Единство ответчиков, совместность их действий также проявлялись в том, что полученный от МУПВ "Дороги Владивостока" доход они в качестве дивидендов выплачивали родственникам главы города, а те, согласно их показаниям, передавали часть средств Пушкареву.

Суд также принимал во внимание, что действия каждого ответчика были самостоятельной стадией в реализуемом Пушкаревым длительном и поэтапном коррупционном правонарушении, становились основанием для перехода к последующим этапам и достижению конечной цели по незаконному обогащению И.С. Пушкарева, А.С. Пушкарева, их родственников и подконтрольных им компаний. Соответчики могли отказаться от участия в коррупционных актах, однако этого не сделали.

Аналогичная правовая позиция высказана Гагаринским районным судом г. Москвы по иску прокурора к Абызову. На основе представленных сторонами доказательств суд определил, что компании-ответчики действовали не самостоятельно, находились под управлением и руководством Абызова и подконтрольных ему лиц. Свою дееспособность ограничили трастовыми соглашениями, а также назначением в состав акционеров и руководителей номинальных лиц. Юридические лица были вовлечены высокопоставленным служащим через доверенных ему граждан в совершаемое коррупционное правонарушение по извлечению имущества от запрещенной антикоррупционным законодательством деятельности, использовались им в качестве инструмента для скрытого владения и управления активами.

Еще один пример совместного совершения акта коррупции отражен в решении Замоскворецкого районного суда г. Москвы от 23 декабря 2020 г., который по иску Генпрокуратуры к депутату Государственной Думы Сопчуку и бывшему вице-губернатору Приморского края Усольцеву установил, что эти представители власти при содействии нескольких связанных с ними юридических лиц занимались предпринимательской деятельностью в сфере добычи полезных ископаемых (золота и серебра). При задекларированном доходе за 2012 - 2020 гг. в 138 млн руб. только Сопчук инвестировал в работу ООО "Терней Золото" свыше 1 млрд руб.

Дополнительно суд отметил, что при исследуемых обстоятельствах это юридическое лицо также совершило коррупционное правонарушение, предусмотренное ст. ст. 13, 13.3 Федерального закона от 25 декабря 2008 г. N 273-ФЗ, поскольку оно не приняло мер по предупреждению коррупции - обеспечению добросовестной работы организации (п. 3 ч. 2 ст. 13.3). ООО "Терней Золото" использовало финансовые возможности Сопчука и Усольцева, их влияние на другие подконтрольные компании для получения денег на разработку и исследование недр, добычу драгоценных металлов.

Иное истолкование закона и обстоятельств дел ведет к неоправданному исключению из сферы правового регулирования и контроля субъектов гражданского оборота при наличии объективных и неопровергнутых данных о незаконном получении ими имущества коррупционным путем, что противоречит принципам законности и справедливости, а также неотвратимости ответственности за совершение коррупционных правонарушений, препятствует эффективному противодействию коррупции и способствует незаконному личному обогащению соответствующих должностных лиц.