АКТУАЛЬНЫЕ ПРОБЛЕМЫ СООТНОШЕНИЯ УГОЛОВНО-ПРАВОВЫХ МЕР

ПРОТИВОДЕЙСТВИЯ КОРРУПЦИИ В ЧАСТНОЙ И ПУБЛИЧНОЙ СФЕРАХ

В РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

М.Г. РЕШНЯК

Решняк Мария Генриховна, доцент кафедры уголовного права, уголовного процесса и криминалистики международно-правового факультета Московского государственного института международных отношений (университет) МИД Российской Федерации (МГИМО МИД России), кандидат юридических наук, доцент.

В статье анализируется уголовное законодательство Российской Федерации об ответственности за преступления коррупционной направленности, посягающие на частные и публичные интересы. По результатам исследования сделан научно обоснованный вывод о том, что дальнейшее развитие уголовно-правовых норм об ответственности за преступления коррупционной направленности, совершаемые в различных сферах, должно включать этап согласования положений уголовного закона, а также проведения дальнейшей дифференциации юридической ответственности за соответствующие преступления и административные правонарушения, что будет способствовать формированию единой и эффективной системы антикоррупционных мер в Российской Федерации.

Ключевые слова: коррупция, преступления коррупционной направленности, противодействие коррупции, частная и публичная сферы проявления коррупции, уголовный закон.

Current Problems of Correlation of Criminal Law Measures of Corruption Combating in the Private and Public Spheres of the Russian Federation

M.G. Reshnyak

Reshnyak Maria G., Associate Professor of the Department of Criminal Law, Criminal Process and Forensics of the Faculty of International Law MGIMO-University of the MFA of Russia, PhD (Law).

The article analyzes the criminal legislation of the Russian Federation on liability for corruption crimes that infringe on private and public interests. Based on the results of the study, a scientifically substantiated conclusion was made that the further development of criminal law norms on liability for corruption-related crimes committed in various fields should include the stage of harmonizing the provisions of the criminal law, as well as further differentiating legal liability for relevant crimes and administrative offenses., which will contribute to the formation of a unified and effective system of anti-corruption measures in the Russian Federation.

Key words: corruption, corruption-related crimes, anti-corruption, private and public spheres of manifestation of corruption, criminal law.

В современных условиях коррупция затрагивает как публичную, так и частную сферу (публичный и частный сектор) общественных отношений, что нашло свое отражение в положениях международных правовых актов и в национальном уголовном законодательстве. Так, в Конвенции об уголовной ответственности за коррупцию <1> говорится о подкупе и иных коррупционных деяниях, совершаемых в публичном или частном секторах. В Уголовном кодексе Российской Федерации <2> (далее - УК РФ) статьи об ответственности за основные виды преступлений коррупционной направленности распределены по двум главам - гл. 23 и гл. 30, первая из которых содержит нормы, охраняющие интересы службы в коммерческих и иных организациях, а вторая - нормы, обеспечивающие охрану интересов государственной власти, государственной службы и службы в органах местного самоуправления.

--------------------------------

<1> См.: Конвенция об уголовной ответственности за коррупцию (заключена в г. Страсбурге 27.01.1999) ETS N 173 // Бюллетень международных договоров. 2009. N 9. С. 15 - 29.

<2> Уголовный кодекс Российской Федерации от 13 июня 1996 г. N 63-ФЗ (ред. от 05.04.2021, с изм. от 08.04.2021) // СПС "КонсультантПлюс".

Следует отметить, что, несмотря на формальное разделение коррупционных преступлений на соответствующие две части, очевидна целостность данного негативного социально-правового явления, охватывающего практически все сферы общественных отношений и сохраняющего присущие ему характерные черты в каждом отдельно взятом преступлении коррупционной направленности и в коррупционной преступности в целом. Неразрывная взаимосвязь и взаимопроникновение публичной и частной сфер общественных отношений, нарушаемых в результате данных преступлений, наблюдаются не только в повседневной жизни и в правоприменительной деятельности, но и в действующем уголовном законодательстве.

Последний тезис наглядно подтверждается трансформацией понятия должностного лица, существенно расширившегося в последние годы за счет отнесения к объему данного понятия лиц, выполняющих организационно-распорядительные или административно-хозяйственные функции в следующих организациях: 1) государственных внебюджетных фондах; 2) государственных корпорациях; 3) государственных компаниях; 4) публично-правовых компаниях; 5) государственных и муниципальных унитарных предприятиях; 6) хозяйственных обществах, в высшем органе управления которых Российская Федерация, ее субъект либо муниципальное образование обладают правом прямо или косвенно (через подконтрольных им лиц) распоряжаться более чем 50% голосов либо в которых Российская Федерация, ее субъект или муниципальное образование вправе назначать (избирать) единоличный исполнительный орган и (или) более 50% состава коллегиального органа управления, в акционерных обществах, в отношении которых используется специальное право на участие Российской Федерации, ее субъектов или муниципальных образований в управлении данными акционерными обществами ("золотая акция"). Тем самым одновременно сокращен объем понятия лица, выполняющего управленческие функции в коммерческой или иной организации, являющегося субъектом преступлений, предусмотренных ст. 201, 201.1, 204 и 204.2 (в части получения предмета коммерческого подкупа), расположенными в гл. 23 УК РФ, а также проведено более четкое разграничение между частной и публичной сферами (частным и публичным секторами) общественных отношений, нарушаемых в результате совершения преступлений коррупционной направленности.

Вместе с тем в статьях, содержащихся в других главах Особенной части УК РФ, предусматривающих в качестве квалифицирующего признака состава преступления совершение деяния лицом с использованием своего служебного положения, усиление уголовной ответственности распространяется как на должностных лиц, так и на лиц, выполняющих управленческие функции в коммерческой или иной организации, задействовавших свой служебный статус в процессе осуществления посягательства. На практике соответствующий квалифицирующий признак наиболее часто устанавливается при совершении хищений в формах мошенничества, присвоения или растраты <3>.

--------------------------------

<3> Решняк М.Г. Хищения чужого имущества, совершаемые с использованием служебного положения, как преступления коррупционной направленности // Безопасность бизнеса. 2021. N 2. С. 52 - 57.

Полагаем, что, несмотря на отмеченные законодательные изменения, дальнейшее развитие уголовно-правовых мер противодействия коррупции в частной и публичной сферах следует выстраивать с учетом необходимости обеспечения системного единства таких мер, прежде всего связанных с установлением и реализацией ответственности за преступления, предусмотренные статьями гл. 23 и гл. 30 УК РФ.

Отметим, что в настоящее время нормы данных глав УК РФ не отличаются взаимной согласованностью, хотя законодателем и сделаны определенные шаги в данном направлении. Так, в 2016 г. гл. 23 УК РФ была дополнена ст. 204.1 УК РФ об ответственности за посредничество в коммерческом подкупе <4>, что позволило устранить пробел, ставший явным еще в 2011 г., когда в гл. 30 УК РФ была включена ст. 291.1, выделившая посредничество во взяточничестве в самостоятельный состав преступления <5>. Тем же Федеральным законом от 4 мая 2011 г. N 97-ФЗ "О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях в связи с совершенствованием государственного управления в области противодействия коррупции" в 2016 г. в гл. 23 и 30 УК РФ были внесены взаимосвязанные изменения и дополнения, в том числе реализован единый подход к дифференциации уголовной ответственности за коммерческий подкуп и взяточничество, включая введение ст. 204.2 и 291.2 УК РФ, содержащих составы мелкого коммерческого подкупа и мелкого взяточничества, в которых сумма незаконного вознаграждения не превышает 10 тысяч рублей <6>. Мнение по вопросу о социальной и юридической обоснованности уголовной ответственности за "мелкую коррупцию" мы выскажем немного дальше, а здесь постараемся обоснованно доказать, что выделенное направление совершенствования положений гл. 23 и гл. 30 УК РФ нуждается в продолжении.

--------------------------------

<4> См.: Федеральный закон от 3 июля 2016 г. N 324-ФЗ "О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации" // СЗ РФ. 2016. N 27 (ч. II). Ст. 4257.

<5> См.: Федеральный закон от 4 мая 2011 г. N 97-ФЗ "О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях в связи с совершенствованием государственного управления в области противодействия коррупции" // СЗ РФ. 2011. N 19. Ст. 2714.

<6> Никонов П.В. К вопросу о понятии предмета коррупционных преступлений, связанных с получением и дачей взятки и иными видами незаконного вознаграждения // Мировой судья. 2021. N 3. С. 23.

В частности, обратим внимание на различия в регламентации ответственности за злоупотребление полномочиями (ст. 201 УК РФ) и злоупотребление должностными полномочиями (ст. 285 УК РФ). Если из диспозиции ч. 1 ст. 201 УК РФ следует, что виновное лицо использует свои полномочия вопреки законным интересам организации, в которой оно работает, то в диспозиции ч. 1 ст. 285 УК РФ говорится об использовании должностным лицом своих служебных полномочий вопреки интересам службы в целом. Следовательно, в случаях, когда лицо, выполняющее управленческие функции в коммерческой или иной организации, используя свои полномочия, умышленно причиняет существенный вред другой организации, гражданам, обществу или государству, но действует в рамках законных интересов своей организации, содеянное им формально не образует состав преступления, предусмотренный ст. 201 УК РФ. Также отметим отсутствие юридико-технического единства при описании общественно опасных последствий злоупотребления полномочиями (ст. 201 УК РФ) и злоупотребления должностными полномочиями (ст. 285 УК РФ): в первой из данных уголовно-правовых норм этот признак основного состава преступления обозначен через указание на причинение существенного вреда правам и законным интересам, а во второй норме - через указание на существенное нарушение законных прав и интересов. По нашему мнению, последние законодательные различия хотя и не являются существенными, однако они также не способствуют формированию единообразной практики по уголовным делам о данных преступлениях.

Кроме того, имеется существенное различие в закреплении признаков субъективной стороны сопоставляемых составов преступлений: в диспозиции ч. 1 ст. 201 УК РФ указана альтернативная цель - извлечение выгод и преимуществ для себя или других лиц либо нанесение вреда другим лицам, а в диспозиции ч. 1 ст. 285 УК РФ - альтернативные мотивы, заключающиеся в корыстной или иной личной заинтересованности. Считаем, что применительно к исследуемым уголовно наказуемым деяниям более обоснованным является указание именно мотивов, а не целей их совершения, поскольку цель предполагает стремление виновного к достижению результата, лежащего за рамками состава преступления, а именно такого результата, который не совпадает с предусмотренными уголовным законом общественно опасными последствиями, тогда как мотив представляет собой осознанное побуждение к совершению общественно опасного деяния и необязательно связан с конкретным результатом, к которому стремится виновное лицо. Также отметим, что цель нанесения вреда другим лицам, указанная в диспозиции ч. 1 ст. 201 УК РФ, по своему содержанию совпадает с волевым моментом прямого умысла, с которым может быть совершено данное преступление, заключающимся в желании виновного лица причинить общественно опасные последствия, непосредственно указанные в данной уголовно-правовой норме, что, на наш взгляд, свидетельствует о недостаточном внимании законодателя к особенностям закрепляемых признаков состава данного преступления.

Следующей проблемой уголовного законодательства является отсутствие в гл. 23 УК РФ общей нормы об ответственности за превышение полномочий лицами, выполняющими управленческие функции в коммерческой или иной организации, тогда как в гл. 30 УК РФ установлена ответственность как за злоупотребление должностными полномочиями (ст. 285 УК РФ), так и за превышение таких полномочий (ст. 286 УК РФ), заключающееся в совершении должностным лицом действий, явно выходящих за пределы его полномочий. В связи с этим на практике по ст. 201 УК РФ квалифицируют не только злоупотребление полномочиями, но и превышение последних. Наиболее часто такая правовая оценка встречается в случаях, когда виновное лицо принимает то или иное решение единолично, тогда как для этого требуется согласование с другим лицом либо единая коллегиальная позиция. Между тем согласно п. 19 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации "О судебной практике по делам о злоупотреблении должностными полномочиями и о превышении должностных полномочий" <7> подобные действия относятся к типичным случаям превышения виновным лицом своих полномочий, образующего состав преступления, предусмотренного ст. 286 УК РФ.

--------------------------------

<7> См.: Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 16 октября 2009 г. N 19 "О судебной практике по делам о злоупотреблении должностными полномочиями и о превышении должностных полномочий". URL: https://internet.garant.ru/#/document/1792859/ (дата обращения: 27.04.2021).

Так, М., являясь руководителем коммерческой организации, в целях улучшения своего материального положения незаконно получал премии без согласования с работодателем, достоверно зная о том, что не обладает полномочиями по принятию решений о выплате самому себе премий, а также осознавая противоправный характер своих действий и наступление негативных последствий для законных интересов организации. Действия М. были квалифицированы по ч. 1 ст. 201 УК РФ <8>. По другому уголовному делу С. также был осужден по ч. 1 ст. 201 УК РФ, при этом суд в приговоре, в частности, указал, что данное лицо, выполняя управленческие функции в обществе с ограниченной ответственностью, заведомо зная об ухудшении финансового состояния и платежеспособности другой коммерческой организации, не согласовав с кем-либо из руководства данной организации и своего общества проект договора и минуя вопрос о выборе поставщика на заседании тендерного комитета, тем самым явно превышая свои полномочия единоличного исполнительного органа в коммерческой организации, заключил с консалтинговой фирмой два фиктивных договора об оказании консультационных и информационных услуг, потребность в которых отсутствовала, причем сами услуги фактически оказаны не были <9>.

--------------------------------

<8> См.: Уголовное дело N 1-2/2019 // Архив Верховного Суда Республики Северная Осетия - Алания.

<9> См.: Уголовное дело N 22-7555/2019 // Архив Московского областного суда за 2019 г.

Считаем, что сложившаяся практика расширительного толкования ст. 201 УК РФ имеет вынужденный характер, обусловленный отступлением законодателя от требования системности уголовно-правовой охраны общественных отношений. Одновременно обратим внимание на то, что такой подход правоприменителей не в полной мере согласуется с принципом законности уголовной ответственности (ст. 3 УК РФ), поскольку по своей сути представляет собой применение уголовного закона по аналогии.

На основании изложенного можно сделать вывод о целесообразности дальнейшей дифференциации юридической ответственности за правонарушения коррупционной направленности посредством установления административной ответственности за деяния, совпадающие по большинству своих объективных и субъективных признаков с аналогичными уголовно наказуемыми деяниями, за исключением размера незаконного вознаграждения или степени тяжести нанесенного вреда. В связи с этим полагаем не вполне обоснованным сохранение уголовной ответственности за мелкий коммерческий подкуп и мелкое взяточничество. С нашей точки зрения, получение предмета коммерческого подкупа или взятки на сумму, не превышающую 10 тысяч рублей, при отсутствии доказанного преступного промысла виновного лица, заключающегося в систематическом, продолжаемом активном или пассивном подкупе, состоящем из множества незначительных подношений, не обладает общественной опасностью, присущей преступлению.

Выше отмечалось, что уголовно-правовые запреты мелкого коммерческого подкупа и мелкого взяточничества, по нашему мнению, являются социально и юридически необоснованными, особенно на фоне существующего подхода к установлению ответственности за злоупотребления при выполнении государственного оборонного заказа, несвободного от юридико-технических и иных недостатков <10>. Так, наряду с включением в гл. 23 и гл. 30 УК РФ норм об ответственности за злоупотребление (должностными) полномочиями при выполнении государственного оборонного заказа (ст. 201.1, 285.4 УК РФ) продолжают действовать и административно-правовые нормы об ответственности за сходные деяния.

--------------------------------

<10> Гладких В.И. Криминализация злоупотреблений при выполнении государственного оборонного заказа // Безопасность бизнеса. 2018. N 4. С. 40 - 45; Громилов В.И. Привлечение к административной и уголовной ответственности за необоснованное изменение сроков контракта в сфере гособоронзаказа // Оборонно-промышленный комплекс: вопросы права. 2020. N 1. С. 33 - 37.

Например, в ч. 3 ст. 14.55 Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях <11> предусмотрена ответственность за грубое нарушение условий государственного контракта по государственному оборонному заказу, совершенное как должностным лицом, так и лицом, выполняющим управленческие функции в коммерческой или иной организации. При этом грубым нарушением признается, в частности, нанесение ущерба Российской Федерации на сумму не менее 5% цены государственного контракта (как минимум на 5 млн рублей) либо невыполнение задания, установленного по государственному оборонному заказу <12>. За совершение данного правонарушения, причиняющего столь серьезные последствия, которые трудно не признавать общественно опасными, предусмотрен только один вид наказания - дисквалификация должностного лица на срок до трех лет. В этом контексте привлечение к уголовной ответственности за мелкий коммерческий подкуп и мелкое взяточничество, где размер незаконного вознаграждения нередко не превышает нескольких тысяч рублей, представляется примером излишней уголовно-правовой репрессии, отвлекающей силы правоохранительных органов от выявления, раскрытия и расследования действительно общественно опасных проявлений коррупции.

--------------------------------

<11> Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях от 30 декабря 2001 г. N 195-ФЗ (ред. от 26.05.2021) // СПС "КонсультантПлюс".

<12> См.: Постановление Правительства Российской Федерации от 2 июня 2014 г. N 504 "Об установлении понятия грубого нарушения условий государственного контракта по государственному оборонному заказу" // СЗ РФ. 2014. N 23. Ст. 2993.

Из всего вышесказанного следует вывод о том, что в настоящее время уголовно-правовые меры противодействия коррупции в частной и публичной сферах не отличаются системным единством, согласованностью и непротиворечивостью. В связи с этим дальнейшее развитие антикоррупционных мер должно включать этап системного согласования норм об ответственности за преступления коррупционной направленности, совершаемые в различных сферах, а также проведения дальнейшей дифференциации юридической ответственности за соответствующие преступления и административные правонарушения.

Литература

1. Гладких В.И. Криминализация злоупотреблений при выполнении государственного оборонного заказа / В.И. Гладких // Безопасность бизнеса. 2018. N 4. С. 40 - 45.

2. Громилов В.И. Привлечение к административной и уголовной ответственности за необоснованное изменение сроков контракта в сфере гособоронзаказа / В.И. Громилов // Оборонно-промышленный комплекс: вопросы права. 2020. N 1. С. 33 - 37.

3. Никонов П.В. К вопросу о понятии предмета коррупционных преступлений, связанных с получением и дачей взятки и иными видами незаконного вознаграждения / П.В. Никонов // Мировой судья. 2021. N 3. С. 18 - 24.

4. Решняк М.Г. Хищения чужого имущества, совершаемые с использованием служебного положения, как преступления коррупционной направленности / М.Г. Решняк // Безопасность бизнеса. 2021. N 2. С. 52 - 58.

Подписано в печать

05.07.2021